— Теперь можете выходить.
Неплотно запертая дверь спальни распахнулась, и Анджела вернулась в гостиную. Она причесалась, подкрасила губы, свитер утратил свой мятый вид. Когда она села на кушетку, мини-юбка вновь задралась, но она тут же придала ей более или менее нормальный вид, чтобы она не привлекала моего внимания.
— Вы знали, что я слушаю?
— Прижавшись ухом к щели двери. Интересно, о чем вы думали?
— В каком смысле?
— Может, вы решили, что, как только откроете Слейтеру дверь, я усажу вас к себе на колени? — сурово спросил я. — Перестаньте проделывать со мной такие штучки, иначе я тоже начну шутить.
— Возможно, вчера вечером мне бы это понравилось, — на ее лице вновь появилось угрюмое выражение, — но попробуйте что-нибудь подобное сейчас, Уилер, и я выцарапаю вам глаза.
— Ясно. Ну, так каково ваше мнение?
— Мне показалось, он смертельно испугался, когда вы упомянули про туфли Элинор. Надо сказать, что мне тоже стало не по себе, я ведь не знала, что они исчезли. — Она положила руки между коленями и крепко их зажала. — Не знаю, что вы делаете с людьми, но я тоже начинаю бояться.
— Иногда я сам себя пугаю, — подмигнул я ей. — Главным образом когда бреюсь. Так что я делаю с людьми?
— Найджел… — Она внезапно задрожала, при этом тесный свитер подчеркивал каждое ее движение. — Я не уверена, что все это только потому, что он испугался или старался умничать. Не только из-за этого он так глупо себя вел, я хочу сказать.
— Не понимаю, — честно признался я.
— Он же весьма сообразительный, весьма! Это меня и привлекло в нем. — Ее нижняя губа на мгновение изогнулась. — Но то, как он разговаривал с вами… Можно было подумать, что это какой-то дурачок, который смертельно боится своих хозяев, их подручных и вообще всех, в том числе и вас. Это не укладывается у меня в голове.
— Зачем бы ему вести такую игру?
— Не знаю. — Она медленно покачала головой. — Возможно, я утратила способность рассуждать здраво с того часа, как вошла в этот пляжный домик и обнаружила там тело Элинор. Меня не покидает мысль, что все его слова — о том, что он беспокоится за меня, — всего лишь игра. Не верю, что Мейсон звонил ему и сказал, будто я скрываю важную информацию, а потому нахожусь в смертельной опасности. Одно время я действительно заволновалась: а что, если я на самом деле знаю нечто важное, только не догадываюсь, что именно? А потом у меня появилась безумная мысль — Найджел просто запугивает меня. — Она вопросительно посмотрела на меня своими черными глазами. — Но это же чистейшее безумие, не так ли?
— Не знаю, — небрежно бросил я. — Но если бы он меня боялся, то не примчался бы сюда в такой спешке, в особенности после того шоу, которое вы устроили ему у двери.
— Пожалуй, вы правы.
Взгляд у нее стал каким-то отрешенным, как будто она утратила интерес к разговору.
— Никак не могу выбросить из головы это отвратительное замечание Лабелла — что мне следует создать новый танец и назвать его «Плачем по блуднице». Весь день думаю об этом. — Она замолчала на мгновение, затем проговорила медленно и четко: — Она была женщиной, прекрасной женщиной, объектом их низменных желаний. Затем один, тот, кто не мог мириться долее с красой, оборвал ее недолгую жизнь и бросил на попрание пред жадными глазами толпы. Те, кто знал и использовал ее, наплевали на ее образ и скрылись под личиной порядочных людей, надеясь, что никто и никогда не узнает про их преступную похоть. Мужчина — предатель! Мужчина — убийца! Мужчина…
— Звучит потрясающе, — сказал я, быстро поднимаясь с места. — Уверен, что когда-нибудь мне захочется это дослушать, Анджела, но в данный момент я слышу, как меня зовет окружной шериф.
Я достиг двери четырьмя большими шагами и даже не попрощался. Эти стихи определенно были белыми, но цена за их прослушивание, на мой взгляд, была непомерно высока.
Глава 7
Нежная музыка лилась из пяти репродукторов, вмонтированных в стены гостиной. Мягкий свет ламп, затененных абажурами, превращал ее в маленький интимный оазис, находящийся далеко-далеко от делового мира. На моей огромной кушетке сидела потрясающая блондинка с волосами цвета шерри, в руках у нее был бокал, в глазах — мечтательное выражение. На ней была серебристая кофточка с белыми и розовыми блестками и длинной «молнией» спереди, раздвинутой дюймов на шесть от ворота. Обед был столь великолепным, что она даже не стала возражать, когда я предложил потом свою квартиру и музыку.
Вообще-то пора было включать волшебную песнь Синатры о Нэнси, и тогда размягчающая пауза будет завершена. Я сидел в противоположном конце кушетки, неотрывно наблюдая за своей гостьей и изредка потягивая из бокала. Потом ее головка повернулась ко мне, и мне показалось, что я заметил первые признаки капитуляции в ее сапфировых глазах.
— Эл! — негромко окликнула она.
— Нэнси!.. — промурлыкал я.
— Выключите ее.
— Что?
— Выключите музыку.
Командирские ноты в ее голосе заставили бы встать по стойке «смирно» бывалого моряка, не говоря уже о копе. Я поднялся с кушетки, выключил проигрыватель и уставился на красотку.
— Вам не нравится музыка?
— Я же говорила, что у меня особое мнение. Музыка, доносящаяся изо всех концов помещения, усыпляет. А я не хочу быть убаюканной, Эл Уилер.
— Куда-то спешите? — печально спросил я.
Она подмигнула, выпятив нижнюю губу.
— Идите-ка сюда и садитесь рядом. — Она похлопала по кушетке. — У нас состоится уютный дружеский разговор.
Через секунду я действительно сидел рядом с ней, это было уже кое-что, но не слишком много, решил я, судя по тому, как были приподняты ее брови.
— Вместо того чтобы сидеть тут без дела, — проворчал я, — вы могли бы продемонстрировать мне потрясающее женское белье…
— Вам следовало бы с самого начала сказать, чего вы хотите, — произнесла она с упреком, — тогда бы я захватила с собой мистера Вагнера. Вообще-то у него не идеальные габариты, но, могу поспорить, в голубовато-дымчатом нейлоне он выглядел бы сногсшибательно.
— А вы хитрющая, — признал я. — Холодная, но хитрющая.
— Вы приложили столько стараний, чтобы заманить девушку к себе в квартиру, а затем так старались освободить ее от одежды, что у вас просто не осталось времени поговорить с девушкой, — заявила она бесцветным голосом. — Я чувствую себя оскорбленной, Эл. Меня превозносят за мои остроумные и содержательные разговоры, а вы лишаете себя возможности оценить мой талант. Почему бы вам не расслабиться и не побеседовать со мной?
— Ладно, — я пожал плечами, — желание дамы — закон. Но мы бы могли вести беседу и в то время, когда вы будете демонстрировать свое потрясающее белье. Разве нет?
Она тихонечко вздохнула:
— Беда в том, что вы ненасытный, а я всего лишь любопытна. Вам следовало бы знать, что любопытство у любой женщины стоит на первом месте.
— Ну что ж, — уныло согласился я, — давайте заведем какую-нибудь остроумно-занимательную беседу. Что бы вам хотелось узнать? Какую тему вы можете предложить?
— Вы и мистер Вагнер. После разговора с вами он ходит сам не свой. Судя по тому, как он ведет себя, можно предположить, что он замешан в массовых убийствах или в чем-то таком.
— За последнее время у нас не было массовых убийств, — заверил я ее и быстро скрестил пальцы. — Скажите, что он за человек как работодатель?
— Самая настоящая старая дама: вечно беспокоится из-за того, что никогда не случается, но, полагаю, он мог бы быть и похуже. Большую часть времени он сидит в своей каморке и предоставляет мне заниматься клиентами, за исключением его специальных клиентов, конечно.
— Специальных клиентов? — переспросил я.
— Вы же помните, он принял вас за одного из них? Услыхал мужской голос и тут же выскочил.
— Припоминаю, вы говорили, что стоило бы видеть кое-кого из тех ублюдков, которые иногда заходят к вам в магазин.
— Их можно заметить еще на улице, — со вздохом ответила она. — Они всегда входят бочком, нервно оглядываются по сторонам, как будто чего-то опасаются.
— И с ними занимается сам Вагнер?
— Это его особые клиенты… Честное слово, я только рада.
— Может быть, они и его заставляют нервничать, вот почему у него такие перегруженные полки.
— Да, он все время пополняет свои запасы! — Она презрительно фыркнула. — Я-то думаю, когда он отправляется к оптовикам, то чувствует себя такой крупной фигурой, что просто не может остановиться, коль скоро начал. Но видели бы вы, как он все это хранит. За семью замками! Можно подумать, что у нас ювелирный бизнес или что-то в этом роде. Никто не смеет дотронуться до его запасов, а когда он все это выкладывает на прилавки, вид у него такой, будто он расстается с золотом.